САМЫЙ ГЛАВНЫЙ ДЕНЬ

Наверное, в жизни каждого человека есть несколько самых важных дат – тех, в которых сосредоточилось огромное счастье. Для Лидии Григорьевны Поянен это День Победы. Столько испытаний, горя, бед ее семье принесла война (у мамы было семеро братьев, а у отца – двое, и никто из них не вернулся), что главной осознанной ценностью в ее жизни стал мир и самыми весомыми событиями – рождение детей. Может быть, именно поэтому, рассказывая о себе, она в основном останавливается на тех событиях, которые происходили 75 лет назад…

Солдат Игнатович

Говорят, до 30 лет мужчина должен успеть три вещи: посадить дерево, построить дом и родить сына. В 1941-м Григорию Даниловичу Игнатовичу как раз исполнялось 30. Все в своей жизни он делал основательно и добротно. В родной деревне Редково, что в Белоруссии, построил большой, крепкий дом – недаром был плотником в колхозе. Для любимой жены Марфы Акимовны и двух детей: четырехлетней Лиды и двухлетнего Коли. Надеялся, что семья будет расти. Рядом жили родители, большая родня. И вдруг – война.

Рядовому Игнатовичу выпало пройти все 4 военных года и испытать горечь поражений и боль от ран. В июле 1941 он попал в 267 батальон аэродромного обслуживания. При первых налетах вражеской авиации их командир исчез, солдаты остались одни, а советские самолеты так и не взлетели, были уничтожены противником прямо на летном поле. В 42-м Григория Даниловича дважды ранило. Второй раз серьезно, полгода лечился. Потом в госпиталях оказывался не раз. День Победы встретил в Румынии.

Когда прощаются с солдатом, все думы родных о нем: как бы выжил в гибельном лихолетье. Но получилось иначе. Григорий Данилович и в страшном сне представить себе не мог, как жестоко судьба обойдется с его близкими. Связи с ними не было: родные края были оккупированы врагом. А там творилось ужасное – Белоруссии выпали нечеловеческие страдания.

Карательная экспедиция

Фронт был совсем рядом, ночами было особенно жутко от близких выстрелов и взрывов. Марфа Акимовна, боясь мести со стороны фашистов (ведь ее муж сражался в Красной Армии, а отец и брат были в партизанах), взяла на руки маленького сыночка Колю и отправилась в соседнюю деревню к родственникам – может, там будет поспокойнее? Старшую Лиду пришлось оставить с бабушкой Матреной в родной деревне. Но, видимо, материнское сердце особо чувствует беду: мать вернулась за дочерью в тот же день. Именно на это время и была назначена карательная экспедиция в ее родное Редково.

Только Марфа Акимовна с Лидой вышла за деревню, как с другой стороны в нее въехали фашисты. Они жгли дома – все подряд.  Увидев страшное зарево, мать с дочерью спрятались в стог. Они слышали плач и крик. Всех жителей – более ста человек – немцы согнали в один большой дом на краю села. Каким-то чудом из толпы удалось убежать золовке Марфы (родной сестре ее мужа – Евдокии) с младенцем, она выхватила его из рук бабушки и спряталась в картофельной яме. В ней уже сидел ее односельчанин – он был партизаном и пришел повидаться со своей женой и тремя детьми.

Когда фашисты подожгли дом с людьми, стало невероятно страшно. Человеческий крик слился с треском огня, так что казалось – гудит огромный улей с пчелами. Тех, кому удалось выбраться из горящего дома, сразу же расстреливали.

Партизан обезумел от горя. Он выбежал из ямы и пошел на врагов. В него бросили гранату, и мужчину разорвало на мелкие кусочки. А в картофельную яму, хотя она находилась тут же, совсем рядом, не попало ни осколка. Тетя от ужаса потеряла сознание. Ее привел в себя плач ребенка, который проголодался, горький запах дыма и страшная тишина…

Концлагерь

Марфа Акимовна с малолетними детьми пряталась в лесу, но ей не удалось скрыться от врага. Концлагерь, в который их привезли, представлял собой болото, огороженное колючей проволокой. Это было начало декабря. В Белоруссии зимы мягкие, снега мало, ноги утопали в воде. Пришлось сидеть на кочке. Мать взяла младшенького на руки и, чтобы согреть его ножки, все время держала их у себя за пазухой. Боялась все время за дочку, та казалась слабее. А умер Коля. И Лида, глупенькая, думала: «Ну вот, наконец-то мама меня будет греть».

Временами приезжали машина, и, издеваясь над заключенными, фашисты прямо с нее кидали хлеб, стараясь попасть им в головы и наблюдая, как изможденные люди вырывают куски друг у друга. В тех, кто вставал, стреляли. Порой отбирали у женщин младенцев, подбрасывали вверх и в воздухе расстреливали. Трупы складывали на дрова и жгли эти костры. У тех, кто выжил, были отморожены руки и ноги. Спали на соломе под открытым небом. В таких мучениях прошло несколько месяцев.

В конце марта, проснувшись, заключенные обнаружили, что немцы исчезли. От радости бросились бежать с этого проклятого места. Однако, отходя, фашисты заминировали концлагерь. Лида запомнила русского солдата в белом полушубке, который кричал: «Не подходите! Не подходите!» А  люди все равно бежали, взрывались, падали, и следующие бежали уже по трупам, и опять взрывались…

Эти страшные дни Марфа Акимовна не любила вспоминать, плакала. Да и нельзя было говорить: всех, кто оказался в лагере, считали предателями.

Посмертное платье

Всех освобожденных советские солдаты отвели в баню. Хотя какая там баня, одно название: с одной стороны заходили, мыли холодной водой руки и головы, с другой стороны выходили. Но люди и этому были рады – как и военному врачу, который их осматривал. Детей, оставшихся без родителей, отправляли в детдом.

Сразу после концлагеря Марфа Акимовна заботлела тифом. Лиду тоже хотели отдать в детдом. Но мать, потерявшая одного ребенка, не могла смириться с мыслью о потере и второго. Так и заявила: «Я умру, и пусть ребенок со мной вместе». И их обеих оставили в госпитале – обычном доме, где на нарах располагались больные: с одной стороны – женщины, с другой стороны – мужчины.

Лида не отходила от матери ни на шаг. У той поднялась высокая температура, и совсем еще маленькая дочка ухаживала за ней. Когда мама бредила и вставала, Лида укрывала ее, заставляла вновь лечь на нары, ходила за водой – смочить маме губы, чтобы она пришла в себя. Потом заболела Лида – да так, что лежала без сознания две недели. Отчаявшаяся мать сшила дочке на смерть платье из старинного платка. Но случилось чудо: та выздоровела – как раз на Пасху. Открыла глаза и сказала: «Мама, я хочу кушать». Откуда взялось крашеное яйцо, девочка так и не поняла. Стала поправляться и очень радовалась, что у нее теперь было новое платье.

Шрам на всю жизнь

Марфе Акимовне удалось устроиться посудомойкой в воинскую часть. Там ее кормили, но домой ничего не разрешали выносить. Естественно, что страх наказания пересиливала забота о дочери, которая в это время с голодной ребятнёй искала что-нибудь съестное по помойкам. Найдут дети головы от селедок – и радуются, что можно солёненькое пососать.

Когда пришло извести об освобождении родного района, мать Лиды с тётей взяли детей за ручки (у одной девочки еще в концлагере пальчики были отморожены, а потом ампутированы) и отправились в родную деревню. Шли за солдатским обозом и попали под сильный обстрел. Началась паника, все разбежались кто куда. Люди кричали, падали, сражённые врагом. Мама тоже упала. Лида, испугавшись, убежала в сторону и бросилась на землю. Даже не заметила, как ее ранило осколком. Только руке стало горячо-горячо и пошла кровь. Мама, увидев, что дочки рядом нет, пришла в ужас, стала искать ее. Найдя раненой, решила вернуться обратно, в воинскую часть. Лиде пришлось целый месяц ходить на перевязку. А шрам так и остался на всю жизнь.

В землянках

Когда все-таки вернулись домой, то не узнали родную деревню. От большой, растянувшейся на 3 километра деревни осталось только пепелище. Это была их гомельская Хатынь. Немногие уцелевшие и вернувшиеся жители жили в картофельных ямах. Сверху – доски, на землю – старые шинели. Так и ночевали.

Ходили тоже в немецких шинелях, варили щавель и другие травы в консервных банках. Лида не знала, что такое завтрак, обед и ужин. Если один раз в день воды попьет – и то хорошо. От голода качались. Чтобы как-то накормить дочь, Марфа Акимовна пошла просить милостыню в соседнюю Украину, там люди жили чуть получше, а Лиду на неделю оставила дома одну.

Недалеко от деревни был небольшой лесок. Ребята пошли туда за грибами и увидели страшную картину – там столько лежало трупов немцев, что некуда было ступить. Тут же валялись разбитые пушки, самолеты, много всякой техники. Узнав об этой страшной находке, взрослые запретили детям туда ходить – вдруг там все заминировано.

А около самой деревни была навалена громадная скирда немецкого пороха, упакованного в белые мешочки со свастикой. Так взрослые придумали напороть этих мешочков и сшить из них одежду. Лида долго ходила в такой кофточке, сшитой мамиными руками.

Без парты

Хорошо, дедушка вернулся из партизан. Поставил сруб. Только крыша была из соломы, и во время дождя все заливало. Вновь организовался колхоз. Правда, в нем не было ни одного мужчины, только женщины – они и сеяли, и на себе пахали землю. Прислали учительницу Брониславу Борисовну, в одном из крестьянских домов начала работать школа – в одной комнате учились дети разного возраста.

Только Лида недолго проходила в первый класс. У нее не было обуви и …парты.  Родители, поскольку не было никакой школьной мебели, должны были обеспечить своих детей ученическим местом. Но у Марфы Акимовны не было такой возможности. До зимы простояла на уроках, переминаясь с ноги на ногу, босоногая терпеливая девочка, больше не смогла.

Так что пошла Лида  в следующем году опять в 1 класс – уже в девятилетнем возрасте. Училась хорошо. Самое большое впечатление получила от «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого. Плакала над книгой, восхищалась подвигом летчика Маресьева, зачитала до дыр.

«Это не твоя дочь»

Тут и отец пришел с войны. Девочки увидели его – и к Лиде: «Твой папа вернулся!» От радости Лида не помнила себя. Схватила двоюродную сестру Тоню за руку – и навстречу солдату. Он увидел бегущих двух девочек, просиял – и бросился …к племяннице, стал ее обнимать и целовать.

Лида – от обиды в слезы, бегом к маме. Та как раз молотила рожь. Побежали опять навстречу. Папа, довольный, идет с Тоней на руках. А мама укоризненно: «Не эта твоя дочь!» Тут все встало на свои места. Радость от долгожданной встречи затмила детскую обиду. Да и понять солдата можно: четыре года не был дома, не представлял, как выглядит его повзрослевшая дочь.

Зато Григорий Данилович привез Лиде с фронта замечательный подарок – галоши. Они были такие блестящие, такие красивые! Только большие. Девочка замотала в галоши портянки и стала в них ходить в школу. Так и носили – то мама, то Лида.

Плакат с семьёй Ирчаковых

Через 2 года в семье Игнатовичей появился еще один ребенок – сынок Гриша. Однако в родной деревне жилось несладко, война разрушила все и нанесла слишком большие раны: мешала и горькая память о сожженной здесь бабушке Матрене, других родственниках и односельчанах, об угасшем в концлагере сыночке Коле, о перенесенных страданиях.

Как-то раз Григорий Данилович пришел с работы и говорит: «Вербуют на Дальний Восток и в Карелию. Куда поедем?» Все решил плакат. На нем была изображена большая семья переселенцев Ирчаковых и их новый дом, стоящий в карельском лесу. Игнатовичи решили обосноваться на новом месте основательно, взяли с собой и корову, так и везли ее из Белоруссии.

Вначале их поселили в деревне Пунчойла Ведлозерского района. В двухэтажном доме на 2 белорусские семьи дали одну комнатку. Главы семейств были плотниками, и ежедневно на лошади ездили в Крошнозеро строить скотный двор.

Потом переехали в Савиново, затем в Кинерму. Каждый день Лиде 6 километров нужно было идти в Ведлозерскую школу. Одной. Потому что она единственная училась в русской школе. Все учились с утра, а она – с часу. Возвращаться домой по лесной дороге приходилось уже в темноте. Однажды девочка удивилась тому, что папа пошел ей навстречу. Оказалось, рядом была замечена стая волков, и Григорий Данилович уже и не чаял увидеть дочь живой.

Они переезжали и в другие деревни, жили в Юргелице. В семье родилась еще одна дочь – Нина. Лида жила в интернате, а домой ходила за 13 километров по выходным. На окраине Ведлозера осенью разливалась большая и глубокая лужа. Обойти ее невозможно, а девочке было жалко замочить сапоги, и она решила снять их и пройти лужу босиком. Стояла осень. Когда Лида пришла домой, то температура была под 40.

Как тут красиво и интересно!

В 7 класс Лида пошла уже в Пряжинскую школу. Как ей понравилось в Пряже! Ей казалось, что она приехала в город. Везде было светло, горел свет.

Как-то с отцом крыла крышу, и ее увидел директор типографии Филипп Михайлович Богданов. Он и предложил: «Мы набираем учеников в типографию, Вы не хотите свою дочь отдать?» Григорий Данилович согласился. Поэтому после окончания 8 класса Лида пошла на работу и поступила в вечернюю школу.

Ей по душе была и профессия наборщицы, и активная общественная жизнь. Запомнилось, как комсомольцами преображали поселок: сажали березки, строили стадион, Горку любви подметали «под метёлочку». Занимались спортом,  участвовали в самодеятельности. Она ездила в Петрозаводск на молодежный фестиваль.

Когда ликвидировали Пряжинский район (он вошел в состав Прионежского), весь типографский коллектив пошел работать в совхоз. Лида стала его комсомольским секретарем, отвечала за 110 комсомольцев. За работу получила 2 медали – бронзовую и серебряную. Должна была поехать в Москву на комсомольский слет, но не смогла.

В Пряже на танцах встретила свою любовь. Поженились с Виктором Семеновичем в 1958 году. Родилось двое детей: сын Олег и дочь Элла. Потом пошли внуки, теперь – правнуки. Рядом, в Пряжинском районе, живут и родные брат с сестрой. Счастливая, достойная семья, – так скажет каждый, глядя на них.

Чувство локтя

40 лет проработала Лидия Григорьевна в типографии. На ее памяти газета 3 раза меняла свое название («Красная Пряжа», «Ленинское знамя», «Мейян элайгу»), сменилось 12 директоров, из которых особо запомнился Виталий Степанович Лебедев.

Лидия Григорьевна с удовольствием вспоминает об этом времени: «У нас был отличный коллектив. К нам даже пытались кого-нибудь устроить на перевоспитание. Очень честные были. Ничего никогда у нас не пропадало. Однажды у нас женщина потеряла зарплату. Уронила. Пришла домой – и зарплаты нет. Как пришла на следующий день – так деньги прямо на полу так и лежали. Как лежали, так и лежали. Никто их не взял, не поднял».

Отличительной особенностью коллектива была взаимопомощь. Когда нужно было помочь, откликались все. Когда Ира Лукина была в роддоме, а муж один не справлялся, все дружно посадили ей картошку.

Вот и наказ современной молодежи Лидия Григорьевна дала соответствующий: «Пусть берегут Пряжу. Чтобы она была чистая. Помогают друг другу, как мы всегда делали, когда были комсомольцами. У нас ведь был один день был свободный, когда я в типографии работала. Так мы еще в этот день умудрялись дрова напилить для типографии и еще на субботники и воскресники ходили».

Команда проекта “Судьба человека”:
Велеславова Ирина Николаевна,
Трофимова Татьяна,
Тямков Семен,
Гриценко Тимур.