Счастливая

Смотришь на неё, и даже не верится, что в 2017 году Клавдии Васильевне исполнится 85 лет. Несмотря на тяжёлое детство, годы, проведенные в эвакуации, трудное послевоенное время, нет у неё обиды на судьбу. Находясь рядом, ты видишь светлого, по-детски простодушного человека. Улыбка не сходит с её подёрнутого морщинками лица. Наверное, от того, что с юных лет берегли её. Вначале мама – от тяжёлой работы, голода, страшных воспоминаний. Потом муж, дети, внуки окружали любовью, заботой и вниманием. Нет в сердце у неё злобы и зависти. Всем довольна. Счастливая!

Родня

Васильева Клавдия Васильевна родилась 23 августа 1932 года в семье Кобелевых Василия Степановича и Акулины Михайловны (Петровой). Клава стала вторым ребёнком в семье после брата Бориса, который старше её был на два года. Все родственники по маминой линии жили в ведлозерской стороне в деревне Гижозеро, что рядом с известной деревней Кинерма. Мама рассказывала, что семья там была большая, но Клава знала только мамину сестру да бабушку, которая умерла во время эвакуации, не успев даже доехать до места расположения. Даже и могилка где – неизвестно.

Вся семья отца жила в Пряже. «Кяппинкоди» – семья Кобелевых, так и звали односельчане. Про деда своего слышала, что он с двумя партизанами Акимовым и Гордеевым в 1918 году был расстрелян финнами на Лиеттимяги, там и похоронили их в общей могиле.

Корочка

Клавдия родилась в тяжёлые для нашей страны годы. Пятнадцать лет только прошло после смены государственного строя. Другая идеология, поиск новых ценностей, жизнь в постоянном страхе сказать что-то лишнее. В любой момент могут прийти и забрать. Так случилось и с отцом Клавы.

В памяти осталась грузовая машина, в которой сидели незнакомые мужчины в гимнастёрках, солдатских штанах и сапогах. Приехали внезапно и «увезли с концами». Мама успела только корочку хлеба бросить в машину. Больше про отца ничего не слышали.

Мама ещё раз вышла замуж, за финна. Их тогда много в Пряже было. В 1937 году родилась младшая сестра. Но и второго мужа тоже арестовали. За что – не сказали. Только много лет спустя сестра Зина узнала, что он захоронен в местечке Сандармох.

Жить было тяжело, голодно. Хоть и держали козочку, но еды не хватало. Однажды нужда довела до крайности. Мама пришла к начальнику Райсовета Политову и заявила: «Дайте разрешение детей убить либо помогите!» Дали тогда мешок муки да бутыль масла. Так  и выжили.

«Прияжан ранду»

Старую Пряжу Клавдия Васильевна вспоминает с большой теплотой и нежностью: «С соседями дружно жили, на рыбалку женщины вместе ходили.  Власовы, Кочкины, Филимоновы, Титовы – все вдовы рыбачили на Шаньгеме и в Соуду ходили. И нас детей брали. Весной наловят ершей – насушим на зиму. Сети там же держали, никто не брал!»

Посёлка Пряжа как такового и не было. В народной памяти сохранились ласкающие слух названия: «Лиеттимяги» – «песочная гора», «Терункюля» – небольшая деревенька до богатого дома Шишкиных. Потом «Кикин оя» – «Кикин ручей», за ним «Средняя Пряжа», а дальше «Суованкюля» – «деревня на болоте», где находилась старая школа и церковь – крупная,  большая с красивыми куполами.

Церковь ещё до войны закрыли. Помнит Клавдия Васильевна и как богоборцы яростно иконы срывали со стен, и как кидали их на пол. «Такие красивые были образат, дай кай…» Рассказывает об этом с осторожностью, словно до сих пор опасается чего-то. Кто-то из местных жителей смог сохранить некоторую утварь и иконы и передать в новый храм. Перед войной в здании церкви был устроен ресторан. Её тетка – сестра мамы работала там официанткой. Маленькая Клава иногда заходила к ней, и та угощала чаем. Но недолго, сожгли вместе со школой, «чтобы финнам не досталось. Хорошо, банк не успели, только бензином облили».

Вот и получается, что в память о той довоенной Пряже осталось здание Этнокультурного центра – бывший банк, дом Марковых рядом с Кикиноя, несколько старых почти развалившихся домов в районе бывшей «Терункюля», да пара икон в новом храме. И на том спасибо!

«Жильчой»

Воспоминания о детстве, как и у большинства детей, самые радостные. «Баловались много, купались в Пряжинском озере. Очень любили играть в разные игры: в лапту, на скакалке скакали. А ещё в «жильчой». Это такая карельская игра для мальчишек. Обычно мальчишки в неё играли. Мастерили небольшую дощечку, выкапывали ямку и клали эту «жильчой» поверх ямки, подкидывали и ударяли по ней палкой. Нужно было как можно дальше её закинуть». Эта азартная игра часами могла занимать юных жителей средней Пряжи. Ещё такая игра была: собирались компанией и приговаривая «Shny, Shnjäu, Shnypukkau, kivil ladvas lotottau. Ken midä virkanou, Seiče märky selgea», что в переводится как «шню, шняу, шнюпуккуа, жернова стучат. Кто засмеётся, тому семь раз в спину», выстраивали башню, хватаясь за большие пальцы друг друга. Кто первый смеялся, тому и попадало от всех. Это всё летом играли.

В школу Клава пошла в восемь лет, и до войны успела окончить первый класс. Учили тогда карельских детей на финском языке. Стёрлось из памяти имя первой учительницы, но зато навсегда запомнились её  красные сапоги. Во второй класс пошла уже в Плесецке. Там обучали на русском языке. Еле-еле в 3-й класс перешла. «Попробуй-ка, с финского на русский», – сетует Клавдия Васильевна. – После войны в Пряже продолжила учиться. После семи классов перешла в вечернюю школу». Многих учителей помнит Клавдия Васильевна. «Эмма Адамовна физику преподавала, Наталья Николаевна Королёва – литературу. Адам Иванович Хювенен был биологом. Он  на пришкольном участке огород развёл.  Мы до него не знали ни морковку, ни свёклу, всё он познакомил. А вдоль огорода васильки высадил разного цвета».

«Троичан пяйвю»

А как гуляли на праздниках! В Пряже праздновали два праздника: Покров да «Троичан пяйвю» (Троицу).  Друг к другу в гости ходили. В те дни в Прякке торговлю устраивали на улице. Сейчас и домов-то уже не осталось, а раньше деревня красивая была. В Пряже для молодёжи площадка танцевальная была у клуба. Гармонь играет, все кадриль обязательно танцуют. Сколько влезет пар – все танцуют!

И Клава плясала… Мама тогда уже с финном жила. Собралась как-то в их доме большая компания и ну, Клавдию подзадоривать. Она шустрая была, долго не заставила себя уговаривать, бойко выплясывала. Все хлопали, смеялись! Ей тогда финны отрезов ситцевых подарили. Мама из них потом платья сшила.

Финский самолёт

Потом началась страшная война. В первые же месяцы власти приступили к эвакуации населения. Клавдия Васильевна очень хорошо помнит площадь, заполненную людьми, лошадьми, подвозами, а из-за озера самолёт финский летит. «Всем интересно, ведь первый раз все самолёт видели». Страшно не было. Клаве даже показалось, что лётчик улыбается из своей кабины. Сделал самолёт первый круг и на второй пошёл. Потом из самолёта листовки полетели, а в них написано: «Никуда не езжайте!» Люди подбирали, читали, но у них отбирали эти листочки.

На машинах женщин с детьми довезли до Петрозаводска, а там пересадили на баржи и повезли по Онеге до Вытегры, до Сокола и в Плесецк – Архангельскую область. До Плесецка ехали на поезде, и в нём уже было много раненых солдат.

В Плесецке первое время все женщины в лесу работали, а дети в бараке всё сидели. Позднее организовали промартель по пошиву одежды для фронта.  Мама хорошо шила. Свою машинку фирмы «Зингер» даже с собой в эвакуацию захватила. На военном заказе были, вот и выживали на севере. Шили и ремонтировали всё, что могли. А когда починить военную форму было невозможно, перешивали на портянки или пилотки, все мальчишки в пилотках ходили. Брат Боря работал в обувной мастерской, и все дети помогали, как могли. Ходили за грибами: «Грибов там так много было!» Из них похлёбку варили и относили женщинам, хоть путь и не близкий был.

О том, что Пряжу освободили, узнали из газет. Сразу же собрались домой. Всех погрузили в «телячий» вагон и привезли в Петрозаводск, а там – на машины и до Пряжи. «Помню, приехали мы ночью. Нас высадили в том месте, где дорожный. Мы с Борей сразу побежали домой. Нас кто-то встретил по дороге и говорит: «Не ходите, не бегите. Вашего дома нету! Наш дом был разорён, а из большого нового двора баню общую построили».

Те, кто уезжал в эвакуацию, сильно жалели об этом. Оставшимся в Пряже жилось легче. «Нам давали всё, – говорили те, кто остался в Пряже, – только живите!» Финны их не обижали: и учили, и помогали. «Мы вернулись под осень. Ни еды, ни денег. Приходилось гнилую картошку выкапывать с полей, что от финнов осталась».

Ну а когда война закончилась, праздник большой был 9 мая. «Бабы плакали-плакали, плясали-плясали от радости. Тётя Клава Захарова даже ногу сломала! Так она и хромала».

В Киндасово по комсомольской путёвке.

После войны жизнь стала потихоньку налаживаться. Остались позади годы учёбы, начались трудовые будни. «Вначале машинисткой в райсовете работала, а потом, получив комсомольский билет, отправили в д. Киндасово поднимать культурный уровень населения. Вначале в библиотеке служила, потом клуб открыли. Заочно окончила Культпросвет училище в г. Петрозаводске».

В Киндасове и встретила молодая Клава свою вторую половину. За все трудности прожитой жизни возместила сполна судьба Клавдии. Василий Ефимович оказался очень хорошим человеком: добрым, внимательным и «деловым» во всех отношениях. «Кузнец был первоклассный!» – вспоминает она мужа.- Сам дом построил: большой, добротный. В семье четверо детей народилось: два мальчика и две девочки – жить бы да радоваться! Но в стране новые перемены: не нужны стали маленькие деревни. Закрыли медпункт, потом школу, как с семьёй жить? Вот и перебрались в Пряжу». И вновь без тени сожаления стали новую жизнь начинать.

55 лет прожили вместе! Четверо детей, семеро внуков, уже шестеро правнуков! И за всю жизнь ни от кого ни громкого, ни плохого слова не услышала! «Мне нельзя обижаться, – говорит – я удачно жила!»

Счастливая!

Команда проекта «Судьба человека»:

Толмачева Юлия Сергеевна, Мухорин Даниил, Хребтова София